«У кого чего болит, тот о том и говорит» — есть в русском языке такая пословица-упрек. Она же – и моя личная мотивация писать о том, что так или иначе хочется донести до читателей «Ахиллы», или в комментариях – пользователям соцсетей, ибо не отболело, не прожито, не закрыто и не интегрировано как переживание и опыт.

В РПЦ принято называть людей моего типа емким словом «захожанин» — значение всем понятно, наверное. Зашел человек в храм — и вышел, не проникшись. Я, однако, какое-то время честно пытался “проникнуться”, но не хватило силы воли. Это теперь я понимаю, что и в безволии может быть спасение — не из горящего огнем ада, но из коварно затягивающего психологического болота.

На пути «туда»

1980-е, первая половина

Первое упоминание о Боге, которое врезалось в память после просмотра в качестве «киножурнала» советского антирелигиозного ролика. Сюжет: дети весело зимой играют на улице, а мимо них идет в церковь мать с ребенком того же возраста. Ребенок тоже хочет играть, но мать строго его отчитывает и тянет за руку за собой, перекрестя. На лице ребенка непередаваемое выражение скорби, это вызывает сильное сочувствие. А также смешанное ощущение отвращения и страха.

1984, лето

Первый в жизни и во многом случайный визит в храм пришелся на летние каникулы, когда мы с мамой приехали к ее дальней родне в Западную Украину: увидев коленопреклоненный молебен, я тоже со всеми селянами захотел встать на колени, но мама меня удержала.

Ощущение прикосновения к какому-то потустороннему миру.

1980-е, вторая половина

Попалась на глаза книга Наталии Роллечек «Деревянные четки». Повесть о том, как в довоенной Польше монахини в католическом приюте издевались над девушками-воспитанницами. Это, конечно, не ужасы Дюплесси, но повесть автобиографична.

Чувствовал праведный гнев и сочувствие к главной героине.

1990, лето. Крещение

Следующий решительный шаг «туда» состоялся не вполне по моей воле. Оказывается, бабушка давно хотела окрестить не только меня, но и невестку – то есть мою маму. Для этого она договорилась со своей племянницей из Петербурга, что мы с мамой приедем к ней, и она нас «покрестит». Незадолго до этого я впервые прочитал все Евангелия, которые в том далеком 1990-м году стало возможно достать и прочесть.

Возражений против бабушкиной инициативы я не нашел – событие состоялось летом того же 1990-го года. Так Питер стал моим вторым родным городом.

Ощущал смесь любопытства со страхом: что-то теперь будет и как с этим жить?

1990-1994

Дальше свое дело начала играть заинтересованность: я решил более подробно изучить ту веру, в которую крестился, и начал читать соответствующую литературу, начиная, естественно, с Нового Завета. Плюс – параллельно – Солженицын и Шаламов, чтение про лагерь и про стойкость духа верующих в условиях заключения. Из этой литературы я постепенно сделал следующие выводы:

«Все суета и томление духа» (Экклезиаст) – следовательно, любое дело, которым ты занимаешься, как минимум для души не полезно, а если ты прикладываешь к нему эту самую душу – еще и вредно, так как «прилепляешься к земному и забываешь небесное»;

Христианской жизни можно научиться у подвижников. Сложнее, но можно, научиться ей по книгам свв. отцов (архимандрит Лазарь Абашидзе «Грех и покаяние последних времен» — если не ошибаюсь). Это я и взял на вооружение;

Десять заповедей Моисеевых. Ох, сами по себе они, может, и справедливы, но невыполнимы. Наложившись в моей голове на такой апокриф, как «Мытарства преподобной Феодоры», они образовали горючую смесь в виде прямых указаний о том, как соответствовать несуществующему образцу праведника и при этом полностью потерять контакт с самим собой. Позже потеря этого контакта и стала одной из причин поиска путей «отсюда»;

«Откровение Иоанна Богослова» как подтверждение того, что все бессмысленно и бесполезно.

Христианин из меня вырисовывался безвольный и депрессивный. Чувствовал себя ничтожеством и сильно переживал за свое спасение, ибо «не мог служить двум господам – Богу и маммоне». Совета по этому поводу ни у кого не спрашивал, хотя двое из моих друзей крестились и начали проповедовать благую весть мне.

Первая остановка в пути. На пороге храма

На входе в храм я представлял собой молодого человека с неопределенными желаниями, не обремененного семьей, но имеющего много психологических проблем, в том числе – комплекс неполноценности и чувство вины. То есть – идеальный кадр для церкви, обвиняющей прихожан в том, что «каждый считает, что он – нечто, и нечто немаловажное» (св. Феофан Затворник, цитировался в книге архимандрита Иоанна Крестьянкина «Опыт построения исповеди»).

Таким образом, в храм я зашел с убеждением, что являюсь дико грешным человеком, и потому мне просто необходимо исповедоваться и причаститься, и тем самым, возможно, избежать адских мук.

1995, поздняя весна – после Пасхи

И вот, на дворе 1995-й год и первое сознательное Причастие. Готовился к нему, как и положено, 3 дня не пропуская внутрь себя ни одной вермишелины. Из-за чего имел разногласия с мамой на тему «я не хочу готовить каждому отдельные блюда».

Первая исповедь перед причастием прошла в стиле «аще чего утаишь, сугубый грех имашь», что преобразилось в моем случае в необходимость подробно записать все припомнившиеся поступки и «помыслы». Священник увидел на аналое исписанных мелким почерком листов пять, сказал «потом прочту» и допустил.

Что я чувствовал после первого Причастия? Не столько радость, сколько удовлетворение от решительно сделанного шага. Однако, на следующий же день я ощутил какое-то отвращение к себе, чувство собственной неполноценности и никчемности. Если бы я знал тогда, что это никакой не глас Божий, а банальная экзальтация с обратным знаком…

С этого момента начинается вторая стадия моих отношений с церковью.

«Там»

1995, осень

Прошло лето, наступила осень, а с ней и второе Причастие. После которого я пропускаю храмовый праздник (в том храме было три престола, и праздников таких соответственно тоже было три). И на следующей исповеди получаю от настоятеля грозный выговор:

— Ты не пришел на храмовый праздник! Это все равно, что не прийти на день рождения собственной матери!

Это был первый момент, когда я почувствовал неладное. Душа сжалась от такого обвинения, ибо я все еще представлял священника как «имеющего право вязать и решить».

Второй такой момент также не заставил себя долго ждать: как-то рассказав на исповеди, что не могу держать пост, так как матери трудно готовить разные блюда, нарвался на резкий ответ того же настоятеля: «Ты что, себе отдельно готовить не можешь?» Какое счастье, что я в тот момент не принял близко к сердцу слова Христа «и враги человеку домашние его»…

1995-1997

Время «духовного роста», выражаясь саркастически. Текст исповеди стал более отточенным в плане поступков и помыслов, но исповедовался я по-прежнему письменно, так как в этом случае гораздо сложнее что-либо утаить – в первую очередь, конечно, от себя. Этот навык вглядывания в себя непрестанно и хоть в какой-то мере правдиво – практически единственное, что я вынес из церкви с благодарностью, и что пригодилось в жизни впоследствии.

Еще я кое-как старался соблюдать посты, но ни разу не хватило духу сказать в открытую: я не буду есть мясо и пить вино, так как я христианин! Ощущал себя ни к чему не годным. И не было среди священников и мирян кому меня разубедить. Эти люди нашлись позже и поговорили со мной языком не веры, но жизни.

Появился еще один неприятный момент. От чтения «свв. Отцов», типа Игнатия Брянчанинова или Иоанна Лествичника, у меня формировалось ощущение необходимости постоянной (а лучше – непрестанной) молитвы. От чтения всяких там правил и кафисм из Псалтири на ночь развился хронический недосып, последствия которого дают о себе знать до сих пор. Бонус в виде возможности читать наизусть псалмы 50 и 90 – не в счет.

Чувство вины росло и прогрессировало, но я старался не давать другим – в том числе тому священнику – на нем как-то играть. А он, судя по интонации общения и выражению лиц прихожан, подобными манипуляциями пользовался вовсю.

Тогда же я определился с принципом своего участия в таинствах: понимая, что грешить не перестану, решил более-менее регулярно исповедоваться хотя бы раз в квартал-полгода и хотя бы раз или два в году – причащаться.

1997, лето – 1998, зима

Первое серьезное боестолкновение… нет, не с диаволом и слугами его, а с реальностью своих чувств и полнотой жизни вне церковной ограды. Неразделенная любовь и последовавшие страдания.

Всколыхнувшие чувства вызвали некоторую переоценку ценностей и показали, что жизнь за церковной оградой – есть, и она все-таки интересна и нужна, что бы внутри ограды не утверждали.

Затем подошла настоящая любовь, и — после полутора лет совместной жизни на две квартиры (родителей и будущей тещи) — брак. После того — переезд в другой район столицы, оторвавший меня от первого настоятеля.

Позже, встретив меня, он заявил мне, что я сам себя отлучил от Христа. Вот так вот, сходу. В тот день я снова почувствовал, что в церковной ограде что-то неладно. Но, как и ранее, отнес это происшествие к разряду «если кто-то кое-где у нас порой»…

2000-е, первая половина

Обычная жизнь «захожанина» с ощущением вины перед Богом за непосещение храма. «Аще кто три воскресенья подряд в храме не был – да будет отлучен!» Есть и приятный момент: в новом районе в единственном храме священники служили «чередой» — нет какого-то конкретного одного священника на весь год. Я насчитал примерно семь. Из них:

Трое показались мне вполне рациональными и вменяемыми – никаких поучений после исповеди, нормальные ответы на вопросы, если таковые появляются;

Еще один оказался достаточно простым и добрым и разъяснил мне, что не все то смертный грех, что я таковым считаю. К сожалению, именно этот достойный и простой батюшка, сослуживший еще покойному патриарху Алексию II в его бытность митрополитом Ленинградским и Новгородским, умер примерно в 2008-м году от рака;

Пятый был типичный «младостарец»: исповедовал подолгу и обстоятельно беседовал, будучи довольно-таки молодым. Как я потом узнал, это был потомственный священник. Сейчас у него отдельный храм и воскресная школа в том же районе Москвы.

В 2003-м году у меня рождается дочь. Крестить ее мы пошли через пять месяцев в тот самый храм, где я принял первое причастие от того самого священника-манипулятора. Он же и крестил, собственно. Оглядев нашу «делегацию» (родители + бабушки-дедушки + крестные + лучшие друзья), он выдал в качестве проповеди-внушения следующее:

— Курс доллара на каждый день знаем… А «Отче наш» — не знаем!

2004-й, осень

Я – первый раз «крестный отец». Приехали родственники жены из глубинки, решили креститься в Москве, т к на месте «батюшка много денег просит». Ну и плюс, видимо, не хотели «светиться» у себя – точь-в-точь как я четырнадцатью годами ранее…

Чувствую большую ответственность, но прыжком погружаюсь в это самое отцовство. Своего крестника я с тех пор не видел ни в реале, ни в виртуале, пока в прошлом году он не зарегистрировался Вконтакте.

Что характерно, крещение никак не способствовало укреплению этой семьи: отец семейства, ранее пристрастный к алкоголю, спился и через 7 лет погиб, мать загуляла еще при его жизни и родила третьего.

Это позже навело меня на мысль, что молитва и пост как-то не сильно способствуют улучшению семейных отношений.

2006-2008

Некоторая «реставрация веры» и возврат к исповеди и причастию несколько раз в году, причем – исповедь бывает часто спонтанной, под настроение. Никак не ощущаю себя членом общины того храма, куда хожу на службу. И никакого общения с другими прихожанами не намечается, несмотря на довольно-таки частые визиты по воскресеньям.

Тем не менее я пока еще не сомневаюсь в полноте и правильности православного учения и считаю, что мне более-менее везет с духовниками (постоянного как нет, так и не было). Молитвы и вычитки канонов с псалмами перед причастием происходят украдкой, пока никто не видит – не хочу в своей семье прослыть фанатиком, да и не чувствую необходимости обращать в свою веру домашних. Параллельно понимаю, что никакое чтение канонов и молитва (хоть в одиночку в комнате, хоть с молитвословом в метро, хоть с поклонами и покаянным каноном, хоть без этого) – не ослабляет в душе ни одной из имеющихся там «страстей».

В 2008-м году делаю еще один шаг, на поверку оказавшийся первым шагом «отсюда» — иду к психологу. Очень православному и очень известному мужчине-психологу. После второго сеанса понимаю, что передо мной – редкостный шарлатан. Но, наверное, экзальтированные православные получают какое-то улучшение от таких сеансов – я же не получил вообще никакого осмысления своего состояния. (Последнюю «рекламу» этого правцелителя я получил совсем недавно от своей воцерковленной племянницы… Внезапно.)

Тем временем проблема «что делать» и как улучшить себя встает все острее — подкрадывается кризис среднего возраста. Начинаю понимать, что церковь в данном вопросе – не помощник.

2009-2010

Сложные годы и неожиданные смены работы. Духовная жизнь в том же самом ключе, но появляется интерес к интернет-сайтам православной тематики, в первую очередь это Православие.ру, Фома (бумажные версии журнала я покупаю и читаю), Правмир. Активно участвую в обсуждениях православных тем на форуме Правмира, в этот момент закладывается дружба с православными в Фейсбуке, где я зарегистрировался в 2008-м.

Периодически заезжаю в различные монастыри, но везде встречаю ощущение какой-то стены между монахами и посетителями. Как будто монахи сторонятся мирских… В такие моменты чувствую некоторое замешательство и пренебрежение к себе.

Второй шаг «отсюда» начинается более-менее православненько: я наконец-то нахожу умеренно православного психолога — женщину, которая на тот момент берется помочь мне решить мои проблемы. После очередной беседы ощущаю некоторый катарсис и уверенность в своих силах, понимаю, что ей удалось поменять мое поведение безвозвратно. Чувство, что от души отходит заморозка. Никакое причастие таких эффектов никогда не давало – как и исповедь. (Ортодоксам, которые на этом месте скажут о «кознях диавольских» — велкам! Свое мнение иметь не запретишь.) Но эта симфония психолога с пациентом длится не очень долго – в какой-то момент она говорит мне, что мои взгляды слишком уж православные, и поэтому далее ничем она помочь не может.

Зимой 2010-го года я снова становлюсь крестным отцом. Очень интересный храм на северо-востоке Москвы, замечаю это как фотограф. Таинство крещения проходит без каких-либо серьезных эмоций.

2011-2012

Еще дважды я становлюсь крестным отцом. Причем, стараюсь ездить с одним из крестников исповедоваться и причащаться хотя бы на Пасху – в храм около моей дачи. Там вторым священником служит мой друг детства, но лично я стараюсь ему не исповедоваться в силу именно этой старой дружбы (а скорее – приятельства).

В 2012-м году мы с семьей посетили Сербию и Черногорию. Поразился гостеприимству в сербских монастырях: монахи и монахини расспрашивали, кто мы, откуда, и сами рассказывали историю и показывали каждый собор. Разительный контраст с монастырями России. Но по числу насельников впереди мы.

2013, лето

Я – в пятый раз крестный отец. Мой друг меня уговорил. Перед крещением мы приехали в небольшой храм за городом, и вдруг продавщица свечного ящика начинает рьяно меня расспрашивать о вере и о христианской жизни, присвоив себе функции настоятеля. Ему и приходится ее урезонивать. Ощущения крайне неприятные.

Тем же летом мы с женой повенчались – не в Москве, а в Беларуси, где отдыхали на турбазе. После венчания священник сказал нам: ну вы, это, не подведите меня!

Вторая остановка в пути. Посередине храма, озираясь

За годы периодического пребывания в статусе прихожанина я осознал, что, по большому счету, ни в одном приходе, который я посещал за эти годы, никто ни разу и не пытался как-то со мной поговорить о вере или привлечь к активной приходской жизни. Я и сам не особо стремился, но… практически никакого миссионерства и соучастия в своей жизни не увидел. Есть я, нет меня – общине от этого ни холодно, ни жарко. Чувство полного одиночества даже в храме, полном народа. Священники также не проявляли особого желания пообщаться вне времени исповеди – но, может, оно было и к лучшему?

Очень большое впечатление на меня в эти годы произвела статья Алексея Кондрашова «Почему я не христианин», опубликованная на «Правмире». Из нее я понял, в частности, что не все причисленные к лику святых – праведники, злодеи тоже в святцах попадаются. Однозначная верность православного учения в моих глазах резко пошатнулась.

2013 — 2014

Просыпается желание задавать священникам и монахам вопросы о вере. Это желание я начинаю потихоньку реализовывать. Вот некоторые из вопросов, которые я задавал:

Попали ли в рай дети филистимлян, подчистую вырезанные после битвы Иисуса Навина по прямому приказу Господа Саваофа? Ведь они-то вообще не были ни в чем виноваты?

Ответа от одного монаха из Данилова монастыря я так и не дождался – впечатление было такое, что он всячески юлил, чтобы не ответить «да», не имея никаких аргументов для ответа «нет». Тогда я задал ему наводящий вопрос: должен ли я защищать свою семью, если ко мне в квартиру явятся последователи, например, какого-нибудь радикального течения ислама с «калашами», намереваясь убить нас за то, что считают всех христиан грешными? Ответ меня обескуражил: по мнению этого монаха, нужно принять Божье решение и умереть без сопротивления.

Ответ на этот же вопрос, полученный по переписке через третьих лиц от пожилого католического монаха-францисканца: «Конечно, эти дети в рай попали, как ты мог сомневаться?»

Почему в пост нельзя есть именно мясо? Запрет на употребление сахара был бы более действенный, так как вреда от сладкого гораздо больше!

Этот вопрос я задал «дежурному» монаху все того же Данилова монастыря. Было там такое послушание у насельников – отвечать на вопросы, для чего каждый день этим занимался специально назначенный «дежурный». Вопроса моего он вообще не понял.

Почему в семинарии не преподают психологии и основ психиатрии? То есть – почему «инженерам человеческих душ» не преподают науку о душе?

Этот вопрос я задал одному знакомому священнику, ответ был по смыслу примерно таким: понимаешь ли, заказчиком обучения в семинарии является ведь не весь народ православный, а епископы, и критерием успешности священника является не психологически здоровая паства, а размер отчислений с прихода. Ну и плюс к тому – священники у нас люди, занятые большим количеством проблем, им не до психологии и даже не до богословия.

Где-то в эти годы я случайно попал в храм, построенный ранее упомянутым потомственным священником-младостарцем, в момент проведения им субботней беседы с прихожанами. Услышал от него много «интересного» про телегонию, в которую он сам лично верил. Решил задать ему вопрос:

Понимает ли он, что этой своей проповедью он бросает тень на всех мужчин, женатых на женщинах с ребенком от первого брака? Осознает ли он, что сама постановка вопроса о телегонии таким мужчинам будет крайне неприятна?

Вразумительного ответа я не дождался.

2014, весна. На выход

В нашем храме появились штатные священники, и один из них не допустил меня до причастия в Чистый четверг. Я четко почувствовал в его напутственных словах осуждение и решил: ну и ладно, хватит! После этого я решил больше не исповедоваться и не причащаться, ибо не видел в этих действиях ни смысла, ни радости, ни обратной связи. Окончательный выход из церковной ограды наружу, в большой мир, состоялся. Но остались вопросы.

В пути «отсюда»

2015, весна

Иногда все же посещаю районные храмы исключительно из дружбы с несколькими православными семьями. Как-то попал таким образом на лекцию профессора Осипова. Суть лекции свелась примерно к следующему: католики – еретики, православные рулят. От общения с профессором (пару вопросов я и ему задал, он ответил) осталось впечатление, что он напоминает коммуниста, не сдавшего партбилет в момент распада СССР.

2016, зима

Решаюсь на эксперимент, давно созревавший у меня в голове: поговорить по душам с опытным священником в непринужденной обстановке. Нахожу такового и приглашаю в ресторан за свой счет, с условием – часа два отвечать на мои вопросы о вере и церкви. Ответы получаю уклончивые, вижу, что священник явно боится чего-то и молится перед произнесением ответов. Ухожу со встречи окончательно разочарованный.

Третья остановка в пути. По дороге в свою, личную, жизнь

На текущий момент мне не близко православное учение, что не делает меня атеистом. Для решения своих проблем я нашел опытного психолога, хотя в сумме на это потребовалось около 7 попыток (число таковых для поиска опытного священника давно зашкалило за 10 – без результата).

Я осознаю, что все то, что православные называют «грехом», может являться проявлением нерешенных проблем. Разбираться с ними надо психологическими средствами, а не постом и молитвой, способствующими только отрицанию сути проблемы и на время ослабляющими ее действие.

Я также осознаю, что «борьба со страстями», выливающаяся в православии в основном в множественные телесные ограничения – суть борьба с собственным телом и, таким образом, с самим собой. Также мне понятно, что за такое обращение тело будет мстить болезнями – но это в православии называется обычно «потерпеть в бренной жизни ради будущих благ». Лично я такого осознанного финала не хочу.

Отсюда следует лично для меня вот что: невозможно встретиться с Богом, не встретившись с самим собой. Иначе за глас Божий все время будет приниматься глас твоего собственного невроза – одного или многих.

Так что все встречи еще впереди.

 

Анонимный автор

Источник – Христианский сайт «Ахилла»

 

Послесловие репоста

Это достаточно радикальный выход. Особенно замыкание в выводах на себе. Несомненно, с собой надо разобраться, ибо и Бога мы должны обнаружить в себе. После выхода любые отрицания вполне естественны, смахивая на аллергическую реакцию от грубости инструментария и самой работы с душой человека православной пастырской практики. Я тоже против православной практики постов, но не против поста ради испытания, как его проходил Господь и некоторые христиане по призванию Духа. Я против молитвы по молитвослову и вычитываний, но я был бы рад постоянной молитвенной открытости перед Богом, как открытости невесты перед женихом. Тезис “Разбираться с ними надо психологическими средствами, а не постом и молитвой, способствующими только отрицанию сути проблемы и на время ослабляющими ее действие” вообще попахивает нигилизмом, с некоторым отходом от духа Евангелия и его наставлений.

Но, судя по всему, веру человек не утратил. И не мне судить выводы. Ведь у меня есть преимущественно только моё “лекало”, и его не приложишь к чужому пути. Изложенная “духовная автобиография” лишний раз подчёркивает, что, не смотря на подобие путей, они всё же разные. Важно то, что человек вышел “в люди” из “школы”. При сохранении веры, как предельной заинтересованности в обретении единства с Богом, это шаг вперёд.  Это здоровая попытка искать Бога, оставив “мёртвым хоронить своих мертвецов”. Ведь не у всех, даже ощутивших всё описанное, хватает смелости покинуть “самую истинную, святую и апостольскую”. А человек решился. Значит его стремление к искренности и честности перед собой победило фарисейство.

Потому я и сделал репост этого материала. Автор – явный кандидат в экс-фарисеи.)))